[morena]

Все мы знаем о подвиге защитников Брестской крепости. А многие ли знают, что раньше, во время Первой мировой, русские солдаты уже показали пример для Бреста?

Это сражение вошло в историю как «атака мертвецов».

В 1915 году мир с восхищением взирал на оборону Осовца, небольшой русской крепости в 23-х километрах от тогдашней Восточной Пруссии. Основной задачей крепости было, как писал участник обороны Осовца С. Хмельков, «преградить противнику ближайший и удобнейший путь на Белосток… заставить противника потерять время или на ведение длительной осады, или на поиски обходных путей». Белосток – транспортный узел, взятие которого открывало дорогу на Вильно, Гродно, Минск и Брест. Так что для немцев через Осовец лежал кратчайший путь в Россию.

Первый натиск немцы предприняли в сентябре 1914-го, а осада Осовца началась в январе 1915-го и продолжалась 190 дней. Немцы применили против крепости все новейшие военные достижения. Доставили знаменитые «Большие Берты» – осадные орудия 420-милллиметрового калибра, снаряды которой, каждый весом по 900 килограмм, проламывали двухметровые стальные и бетонные перекрытия. Воронка от такого взрыва была 5 метров глубиной и 15 метров в диаметре. Немцы подсчитали, что для принуждения к сдаче крепости с гарнизоном в 1000 человек достаточно двух таких орудий и 24-х часов методичной бомбардировки: 360 снарядов, каждые 4 минуты – залп. Под Осовец привезли 4 «Большие Берты» и 64 других мощных осадных орудия, всего 17 батарей. Самый жуткий обстрел был в начале осады. «Противник 25 февраля открыл огонь по крепости, довел его 27 и 28 февраля до ураганного и так продолжал громить крепость до 3 марта», – вспоминал С. Хмельков. По его подсчетам, за эту неделю ужасающего обстрела по крепости было выпущено 200-250 тысяч только тяжелых снарядов. А всего за время осады – до 400 тысяч. «Страшен был вид крепости, вся крепость была окутана дымом, сквозь который то в одном, то в другом месте вырывались огромные огненные языки от взрыва снарядов; столбы земли, воды и целые деревья летели вверх; земля дрожала, и казалось, что ничто не может выдержать такого ураганного огня. Впечатление было таково, что ни один человек не выйдет целым из этого урагана огня и железа», – так писали зарубежные корреспонденты. Командование, полагая, что требует почти невозможного, просило защитников крепости продержаться хотя бы 48 часов. Крепость стояла еще полгода…

6 августа 1915-го для уничтожения гарнизона немцы применили отравляющие газы. «Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, – вспоминал участник обороны. – Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели. Все медные предметы на плацдарме крепости – части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее – покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки – мясо, масло, сало, овощи, оказались отравленными и непригодными для употребления».

Другой автор добавляет: «Полуотравленные брели назад и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут, на низких местах, газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти». Германская артиллерия вновь открыла массированный огонь, вслед за огневым валом и газовым облаком на штурм русских передовых позиций двинулись 14 батальонов ландвера – а это не менее семи тысяч пехотинцев. На передовой после газовой атаки в живых оставалось едва ли больше сотни защитников. Обреченная крепость, казалось, уже была в немецких руках. Но когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зеленого хлорного тумана на них обрушилась... контратакующая русская пехота. Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка. Их было чуть больше 60 человек, но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. И по ним с окутанных хлорными клубами русских батарей стала бить, казалось, уже погибшая артиллерия. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка! Ничего подобного мировое военное искусство не знало. Это сражение вошло в историю как «атака мертвецов».

Примеров героизма солдат русской армии много. И унизительно для потомков не только не знать о своих героических предках, но даже и не хотеть о них знать. А именно такое чувство возникает, говорит Минаев, когда беседуешь с некоторыми «людьми у власти» по поводу увековечения памяти героев той войны: «Если старшее поколение, люди «советской закалки» по привычке считают, что той войны как бы и не было, а если и была, то она какая-то «ненастоящая», к нашей стране отношения не имеющая, то молодые начальники смотрят на тебя откровенно пустыми глазами – эти люди просто ничего не знают о стране, в которой живут, и о людях, благодаря которым живут».