[morena]

"Зачем пришла комета"


Первое, что приходит на ум в связи с кометами - это древнее и очень стойкое поверье об их вредоносности. Когда мы сталкиваемся с незнакомым, непонятным, то спрашиваем, что это такое, почему оно такое, - и в конце концов получаем ответ: это летит космическая ледяная гора, Солнце превращает ее в пар. Для древнего же человека главными вопросами были: "Зачем комета пришла? Чего от нее ждать?". При этом каждому понятно, зачем нужго Солнце, зечем Луна, а некоторым даже ясно, зачем нужны звезды.
А кометы зачем? Большущая, чужая (первый раз видим!), ходит бестолково, редко и без расписания, "нечесаная", или как стрела небесная, или метла (чья?), или с хвостом. Если подумать хорошенько, все это не к добру.
Эпоха императорского Рима полна кометными и всякими иными суевериями. "Юлий Цезарь погиб на 56-м году жизни и был сопричтен к богам не только словами указов, но и убеждением толпы, - писал историк Светоний. - Во время игр, которые в честь обожествления Юлия дал император Август, хвостатая звезда сияла в небе семь ночей подряд, являясь около одинадцатого часа. И все поверили, что это душа Цезаря, вознесенного на небо". Так укрепилось поверье, что кометы приходят за душами правящих особ, и властители Рима комет боялись.
Император Веспасиан был исключением. Когда его спросили, почему он не выказывает никакого страха перед кометой, он ответил: "Это парфянскому царю надо ее бояться - он волосатый, а я лысый". ("Комета" на языке римлян, как и по-гречески, означает "волосатая".) Это был смех мужественного человека.
Всем была памятна страшная комета 60 г. н.э. комета Нерона. Император отдал ей головы всех знатнейших мужей Рима - в обмен на свою. А вот воспитатель Нерона, философ Луций Анней Сенека Младший, смотрел на кометы совсем другими глазами. Наблюдая эту злополучную комету, он записал, что сияла она ярче лучей восходящего Солнца и что хвост ее был обращен прочь от него. Если планеты движутся, постоянно находясь в круге зодиакальных созвездий, отмечал Сенека, то кометы - это небесные тела, "имеющие свою область, куда они уходят, но не потухают". Его суждения опередили время на полтора тысячалетия.